ПОХОЖИЕ СТАТЬИ

Сабли на территории Пермского Предуралья
2009 / Данич Андрей Васильевич
Противоаварийные археологические исследования КАЭЭ ПГГПУ
2016 / Белавин А.М., Голдобин А.В.

ПОХОЖИЕ СТАТЬИ

Об особенностях изготовления пластинчатых браслетов со средневековых памятников Пермского Предуралья
2017 / Моряхина К.В.
Поясные накладки Питерского (Степаново Плотбище) могильника
2013 / Данич Андрей Васильевич

ПОХОЖИЕ СТАТЬИ

1С появлением скифов в степях Северного Причерноморья состоялись инновационные сдвиги в материальной культуре не только кочевников, но и их оседлых соседей. Отчетливо те изменения фиксируются в комплексе вооружения. Изучению скифской паноплии посвящен значительный корпус работ, проанализированы и суммированы в ряде специальных исследований (Горелик 1993; Клочко 2006; Грицюк 2009). Отметим, что самой основательной работой актуальной до сих пор монография А.И. Мелюковой (Мелюкова 1964).

Здесь рассмотрим только одну категорию наступательного оружия ближнего боя, которую классифицируют как ударно-рубящее древковое, то есть топоры, чеканы и клевцы.

Такой выбор обусловлен тем, что активно эта тема разрабатывалась еще в 1960-е гг., И на фоне дальнейшего пополнения источников, уточнения хронологических схем и изменения представлений о этнокультурном развитии в эпоху раннего железа наметилось отставание в осмыслении этой категории вооружения и ее роли в военной деле. Избранный круг оружия определено ее конструктивными особенностями: наличием железной ударной (рубительные) части и короткого деревянного рукоятки (Кулинский 2007, с. 13). Функционально эти артефакты относятся к орудиям рукопашного боя и парадному оружию (Грицюк 2009, с. 114).

Прежде чем перейти к основной теме, уточним некоторые нюансы терминологии. В публикациях европейских археологов скифские топоры обозначает термином венгерского происхождения «czekan» (Kostrzewski 1936, s. 3, Bukowski 1977, p. 187; Глосек 1998, с. 192; Klosinska 2003, s. 219), который фигурирует и в трудах отдельных отечественных исследователей (Черненко 1980). Но в целом в советской литературе их чаще называли «топор-молоток» из характерное утолщение обуха (Ильинская 1961, с. 36; Мелюкова 1964, с. 66). В свою очередь М.В. Горелик разделил массив боевых топоров по ширине лезвия на узкие («топоры») и широкие («секиры»), отметив в то же время на их функциональных различиях: первые предназначались, чтобы колоть, раскалывали, другие – чтобы рубить ( «рассекать»). Отдельно исследователь рассматривал чеканы и клевцы, определяющей чертой которых считал узкое горизонтальное лезвие, заканчивается острием (Горелик 1993, с. 41, 53). В.И. Клочко, характеризуя подобные изделия Черногорской культуры, использовал термины «клевец» (Клочко 2006, с. 270), а В.М. Грицюк перечислил три равнозначные группы оружия рукопашного боя – топоры, чеканы и клевцы, объединяя их по принципу действия (Грицюк 2009, с. 113).

Типология

Сейчас есть три варианта типологии скифских топоров. Первыми этой проблеме уделили внимание В.А. Ильинская и А.И. Мелюкова. Работая параллельно, исследовательницы предложили довольно расходящиеся схемы систематики. В.А. Ильинская поделила образцы на три группы: топоры, клевцы и топоры-молотки (Ильинская 1961, с. 33). А.И. Мелюкова осуществила детальный разделение, включающий два отдела с двумя типам каждый и возможными вариантами в них (Мелюкова 1964, с. 66). Но в типологии В.А. Ильинской не учтенные все нюансы морфологии, А.И. Мелюкова фактически оставила без внимания чеканы.

Учитывая эти недостатки и привлекая широкий круг источников, Е.В. Черненко разработал детальную схему, которая кардинально отличается от предыдущих (Черненко 1980). Однако некоторые группы (например, клиновидные топоры) охарактеризованы им недостаточно, в частности не указана четкая граница между боевыми и рабочими инструментами. Так без внимания исследователя осталась ряд существенных отличий, которые отличали боевые топоры.

По нашему мнению, чтобы вписать боевые топоры в типологическое схему, следует несколько дополнить систематике А.И. Мелюковой, основанный на базовых конструктивных отличиях, вариациях исполнения определенных деталей и функциональном направлении. Следует также придерживаться четкой иерархии критериев, присущей разработке А.И. Мелюковой, и унифицировать основные понятия, как предлагает Ю. Худяков (Худяков 1979).

Прежде необходимо провести границу между боевыми и рабочими топорами. В.А. Ильинская определяла рабочие топоры по массивности и использованием обуха как молота по следам на нем (Ильинская 1961, с. 29). А.И. Мелюкова добавила к тому же локализацию изделия в погребении. В частности, боевой топор, по ее наблюдениям, клали возле правого бедра покойника вместе с другими образцами оружия (Мелюкова 1964, с. 66).

И.Б. Шрамко также обращает внимание на массивность рабочих орудий как их определяющую черту (Шрамко И.Б. 1989, с. 149; 1994, с. 43), но главным критерием дифференциации топоров считает технологию их изготовления. Металлографические исследования орудий ворсклинского региона показали, что обух и проух рабочих топоров формировали путем загибания заготовки (Шрамко И.Б. 1990, с. 137), зато проух боевого делали сквозной прошивкой, то есть пробивали (Шрамко И.Б. 1989, с. 150 ). Но за пределами ворсклинского локального варианта, в частности в Правобережье, известно несколько топоров, имеющих морфологические черты боевого орудия (грацильного, небольших размеров и веса) и одновременно технологические черты рабочего (сварочный шов на проушине, что остался от загибания заготовки). Это находки из кургана 9 у с. Михайловка (Прусы), кургана 485 у с. Капитонивка и Пастырского городища (Ильинская 1961, с. 37, 39; 1975, с. 103; Ковпаненко, Бессонова, Скорый 1989, с. 122). Зато метод прошивки зафиксирован и на рабочем топоре с Люботинського городища (Солнцев, Шрамко 1998, с. 135).

Очевидно, что в боевых топорах не предусматривалось нагрузки на обух. Таким образом, возвращаясь к вопросу терминологии, можно утверждать, что использовать термин «топор-молоток» относительно образцов отдела II типологии А.И. Мелюкова некорректно (Мелюкова 1964, с. 66; см. Также: Есаян, Погребова 1985, с. 79). Небрежная обработка молоточковидных обухов (Шрамко Б.А., Фомин, Солнцев 1970, с. 52) указывает на то, что он не использовался как ударная часть и, вероятно, был только противовесом. Подытоживая сказанное, отметим следующие требования для определения боевого топора.

Стройные пропорции. Боевые образцы имеют сложный профиль с узким четко выделенным лезвием. Для рабочих вариантов характерна прямоугольная в сечении форма обуха, ширина которого больше высоты, например как у топора из кургана 7 группы Частых (Пузикова 2001, рис. 19, 2).
Техника изготовления. И боевую и рабочую топор выковывать с железной заготовки, но они отличаются по качеству. Основное внимание при изготовлении боевого орудия уделяли лезвию, которое могли подвергать цементации и закалке (Вознесенская 1975, с. 82; Москаленко, Недопако 1980, с. 65).
Условия находки. Для образцов из захоронений еще одной отличительной чертой является корреляция с обрядом, инвентарем и их размещением по покойника (Мелюкова 1964, с. 66). В основном боевой топор клали справа от покойника рукояткой вдоль бедра. Подобно размещены топоры и на антропоморфных скульптурах (Шелехань 2010 с. 37).
Трасологический анализ информирует об использовании артефакта как боевого или рабочего орудия (Ильинская 1961, с. 29; Солнцев, Шрамко 1998, с. 132). В боевых топоров основная нагрузка приходилась на лезвие, в рабочих - и на обух (сработан).

Рассмотрение находок с такой точки зрения позволил исключить из числа боевых топоров экземпляры хозяйственного назначения, а именно из кургана 12 у с. Пруссы, кургана 411 у с. Пекари, кургана 472 у с. Оситняжка и кургана 2 у с. Триполье. Относительно последней достопримечательности стоит напомнить, что из Триполья происходит два изделия, известные по рисунку В. Хвойки. В отличие от В.А. Ильинской (Ильинская 1961, рис. 3, 2, 3), Б.А. Шрамко тоже не видел в них боевые топоры и считал их мотыгами (Шрамко Б.А. 1961, с. 89).

Если учитывать, что функциональное назначение является важнейшим основанием для выделения высших таксономических единиц чем морфологические различия, то совокупность скифского ударно-рубящего оружия следует разделить на две группы – топоры и чеканы. Между тем, мы считаем клевец разновидностью чекана, то есть ниже таксономической единицей, поскольку они несколько отличаются по форме, хотя принцип их действия одинаков. Поэтому, предлагаем дополнить типологию А.И. Мелюковой и рассматривать чеканы как II группу боевых топоров. Из-за чрезвычайного разнообразия форм при незначительном количестве находок этот вариант типологии целесообразен только для материальной культуры скифов Северного Причерноморья.

Таким образом, массив древкового ударно-рубящегл оружия разделен на две основные группы – топоры (рис. 1) и чеканы (рис. 2).

Група I

Для упорядочения первой группы практически без изменений применен подход А.И. Мелюковой (Мелюкова 1964, с. 66), согласно которому группа боевых топоров разделена на два отдела: 1) массивные топоры и 2) легкие, представленные однолезовой изделиями. Появление дволезовой образцов позволяет выделить третий отдел.

Первый отдел – клиновидные топоры – в свое время разделяли на два типа: топоры с прямой лобовой частью и с выемкой у основания. Но, несмотря на указанные нами требования, считаем, что целесообразнее рассматривать как боевые исключительно топоры второго типа. Итак, сюда попадают 4 экз.: с кургана 9 у с. Куцеволовка, кургана у с. Луга и два топора со Старшей Могилы (см. Приложение, там и ссылка).

Второй отдел – легкие топоры – делится на два типа.

II.1 – топоры с прямой спинкой. К ним относятся 18 экз. – из курганов под Кругликом, Ленковцах, Дуплинским, Репяховатой Могилы, Бельского городища (2 экз.), Новоселки Гримайловской, Перебыковцы, кургана 1 могильника Скоробор, курганов 3, 5 (2 экз.) и 468 с Оксютинцов, кургана 12 у Вовковцев, захоронение 4/2 группы Страшной Могилы, разрушенного кургана Люботинського могильника, кургана 485 у Капитоновка и Желтокаменка. Среди образцов этого типа можно выделить два варианта: с лезвием, оттянутым вниз, и симметричным к поперечной оси.

II.2 – топоры с изогнутой спинкой – менее многочисленны. К таковым отнесены 8 экз .: из курганов у хут. Шумейко и Осняги, кургана 448 у Журовка, кургана 2 у с. Красный Подол, кургана 9 у с. Михайловка, захоронение 109/3 могильника Мамай-Гора, кургана 6 у Любимовки и захоронения 6/2 у Днепрорудного.

Третий отдел – дволезвийные топоры – необходимость выделять такие уже отмечали исследователи (Bukowski 1977; Черненко 1980). Это стало возможным после раскопок кургана Малая Офирна (Петровская 1968, с. 164; Максимов, Петровская 2008, с. 7) и проявления аналогий топоре из него в зарубежных публикациях скифских старожит ностей как, например, из погребения у м. Ґрабонуґ. Можно предположить другие культурные корни дволезвийных топоров, поскольку они широко представлены в памятниках ранних саков (Bukowski 1977, s. 187). В этом отделе в перспективе можно выделить два типа: симметричные и асимметричные топоры. Сейчас в пределах Украины известно лишь два двулезвийных топора: курган Малая Офирна и захоронения 3 кургана Перепятиха.

Группа ІІ

Группа II (чеканы) разделена на два отдела.

Первый отдел – это собственно чеканы, то есть образцы с прямым профилем боевой части. В Северном Причерноморье известна лишь одна случайная находка возле с. Орехово Донецкой обл. - биметаллический чекан с бронзовой втулкой и железным бойком, что имеет многочисленные аналогии среди древностей за пределами Причерноморья. Б.Б. Пиотровский очертил круг подобных артефактов, разбросанных в Евразии от Алтая до Малой Азии (Пиотровский 1954, с. 156). Предполагается, что такие изделия маркируют древнейший пласт скифских древностей периода первых вторжений в Восточную Европу и Переднюю Азию (Подобед 1994, с. 181).

Второй отдел – клевцы, то есть образцы изогнутого профиля. Они разделены на три типа.

II.1 – клевец с лопастью на тыльной стороне представлен только экземпляром с Трахтемировского городища. Исключительность находки обусловлена привнесенным ее характером. Прямой аналогией трахтемировскому клевцу является изделие из кургана Цукур Лиман (Вахтина 1989, с. 52). В целом же подобная форма тяготеет к культурам Западной Сибири (Ильинская 1961, с. 36).

II.2 – грацильные клевцы изогнутого профиля, ромбические в сечении. Известно 4 экз. – из кургана 1 у Вовковцев, Гаймановой Могилы, Мелитопольского и Бердянского курганов.

II.3 – массивные клевцы изогнутого профиля, тоже ромбические в сечении. Известно 6 экз. – четыре происходят из Бердянского кургана и по одному из Первой Завадской Могилы и могильника Скельки.

Из-за значительного распространения клевцы в западносибирских культурах возникло предположение об их происхождении от Ананьинская прототипов (там же). Но это правомерно только в отношении экземпляров VII-VI вв. до н. э. С конца VI в. до н. э. скифская материальная культура теряет характерные черты, роднящие ее с средне- и переднеазийскими памятниками. Но несмотря на это у исследователей утвердилась мысль о Ананьинском происхождения всех без исключения клевцов (Петренко 1961, с. 70). По нашему мнению, нет твердой генетической связи между клевцами всех трех типов. Ведь экземпляры первого типа датированы только раннескифским временем и представлены спорадическими находками, вероятно, привнесенными из другой культурной среды. Зато клевцы второго и третьего типов, хотя и малочисленные, представляют более позднюю группу, хронологически оторванную от раннескифского образцов и компактно распространенную только в скифской среде. Аналогии им не найдены в синхронных родственных культурах, поэтому можно предположить, что последние являются продуктом собственно скифского происхождения.

Датировка и хронология

Из-за изменений в представлениях о датировке скифских древностей и использования различных категорий опорных хроноиндикаторив имеем противоречивые взгляды относительно даты определенных экземпляров боевых топоров. Есть построения, в которых топоры фигурируют в иллюстрациях хронологической шкалы (Медведская 1992; Смирнова 1993; Могилов, Диденко 2009). Особого внимания они заслуживают при рассмотрении раннескифской хронологии, ведь в тот период и появились инновационные для Восточной Европы категории вещей (Боковенко 1989, с. 79). Сами топоры нельзя считать четким хронологическим маркером. Но, поскольку некоторые образцы происходят из закрытых комплексов, датированных по разным показателям, хронологическая позиция каждого образца может быть определена с определенной вероятностью (Горбунова 2005, с. 22).

Группа І

Среди боевых топоров, что вписываются в общую картину развития скифской материальной культуры, выделены две хронологические группы. Они определенным образом соотносятся с представленным типологическим распределением.

Середина VII - третья четверть VI в. до н. э. Так можно датировать 4 экз. клиновидных (отдел I) – курган 9 Куцеволовка, Луки, два топора со Старшей Могилы; 14 экз. отдела II типа 1 (грацильного с прямой спинкой) – Круглик, Ленкивцы, Репяховатая Могила, два топора с Бельского городища, Новоселка Гримайловская, Перебыковцы, курган 1 Скоробор, курганы 3 и 468 и 2 экз. из кургана 5 Оксютинцы, курган 12 Вовковцы, Дуплинское; единственный образец отдела III – дволезвийный топор с Малой Офирны.

В конце первого периода, в середине VI в. до н. э., появляются образцы отдела II типа 2 (грацильного с изогнутой спинкой, 3 экз.) – курган возле пгт. Шумейко, Осняги и курган 448 у Журовка.

Во второй половине V-IV вв. до н. э. наблюдаем спад топоров отдела II типа 1: известно 3 экз. - курган 485 Капитонивка, Желтокаменка, захоронение 4/2 группы Страшная Могила. Есть также 4 экз. отдела II типа 2 - курган 9 возле с. Михайловка, захоронение 109/3 могильника Мамай-Гора; курган 6 у Любимовка, захоронения 6/2 у Днепрорудного и курган 2 у с. Красный Подол.

Таким образом, прослеживается определенная закономерность в хронологической изменчивости скифских боевых топоров. Клиновидные и двулезвийные образцы присущие только погребением раннескифского периода. Легкие топоры также демонстрируют некоторые изменения. В раннескифское периоде распространены преимущественно образцы с прямой спинкой, а с изогнутым профилем появляются только в середине VI в. до н. э. В промежутке от последней четверти VI и к середине V в. до н. э. топоры отсутствуют, особенно учитывая то, что экземпляр, известный за публикацией дореволюционных раскопок Ольвийского некрополя (Скуднова 1960, рис. 4), вызывает сомнения в его принадлежности к скифскому оружию. После появления в конце VI в. до н. э. топоров с изогнутым профилем изделия первого и второго отделов сосуществовали до конца IV в. до н. э.

Отдельно стоят топоры, происходящие с территорий, прямо или косвенно связанных с переднеазийской походами скифов. Оттличие их от восточноевропейских комплексов объясняется в значительной типологической однородностью хронологических групп, чего нет в Северном Причерноморье. Все образцы, за редким исключением, относятся к отделу II типа 1. единичные находки представлены образцами отдела I и отдела II типа 2. Зато набор вариаций отражает все разнообразие, на которое были способны тогдашние мастера.

Находки, традиционно считаются непосредственными прототипами собственно скифских топоров (Ильинская 1961, с. 50; Есаян, Погребова 1985, с. 81), не рассматриваются вместе с севернопричерноморскими изза того, что не всегда можно назвать их владельцами именно скифов (Техов 1972 , с. 218; Погребова 1981, с. 44; Махортых 1991, с. 63). Значительное количество захоронений с железными проушными топорами скифского типа осуществлено с кобанским обрядом: покойника в скорченном состоянии вкладывали в почвенную яму с каменной конструкцией, а топор клали у черепа (Техов 1980, с. 222; Погребова 1981, с. 44; Эрлих 2007 , с. 188). Но некоторые аналогичные образцы происходят из погребений, устроенных по кочевническому обряду (Техов 1980, с. 219). Но даже эти топоры из захоронений, удаленных от основного этнического массива кочевых скифов, и найденные в другом этнической среде нецелесообразно рассматривать, не учитывая первоначальный ареал их изготовления и распространения. Но подробный обзор топоров кавказских культур выходит за пределы нашего исследования. Поэтому ограничимся лишь описанием их подобных и расходящихся рис с образцами из Северного Причерноморья.

Напомним, что основная масса захоронений с топорами приходится на регионы, где происходили непосредственные контакты кочевников с населением кобанской и колхидской культур – южную Абхазию и Колхиду (Пиотровский 1954, с. 141; Погребова 1969, с. 179; 1981, с. 44; Есаян , Погребова 1985, с. 21; Махортых 1991, с. 7, 9), не совпадает с рассуждениями Е.И. Крупнова о путях вторжения в Закавказье вдоль побережья Каспийского моря (Крупнов 1954, с. 193; 1960, с. 66; противоположное мнение см.: Погребова 1984, с. 41).

Есть почти синхронные параллели между формами с Кавказа и Приднепровского Лесостепи, например, захоронение 70, 99 и 212 Самтаврского могильника, Келермеса и, соответственно, Старшая Могила и курган 12 у Вовковцев (Мелюкова 1964, с. 66; Есаян, Погребова 1985, с. 81; Галанина 1991, с. 15), захоронения 103 и 173 Тлийського могильника и курган 485 у Оксютинцив (Ильинская 1961, с. 36; Техов 1980, с. 219). Но заметим, что эти параллели не является полным аналогиями (Погребова 1969, с. 187; Есаян, Погребова 1985, с. 82), а подавляющее большинство топоров в захоронениях Украинской Лесостепи появляется несколько позже.

Группа ІІ

Массив чеканов распадается на две неравноценные хронологические группы.

VII - первая половина VI в. до н. э. Так датируется биметаллический чекан с Орехово и железные клевцы с Трахтемирова и два с Цукур Лимана.

V-IV вв. до н. э. Тогда в Северном Причерноморье появляются принципиально новые формы, а именно, массивные изогнутые клевцы (Первая Завадская Могила, могильник Скельки и четыре клевца с Бердянского кургана) и грацильные (курган 1 Вовковцы, Мелитопольский, курганы Шпола, в уроч. Дарьевка, биметаллический клевец Бердянского кургана и Гайманова Могила).

В общем наблюдаем такую картину. В начальный период скифской истории произошло механическое привнесение новых элементов в материальной культуре кочевых скифов и оседлых племен со скифоидной культурой. Некоторые редкие образцы (биметаллические чеканы и железные клевцы с лопастью) не имели продолжения в новой среде. Зато топоры с лопастью и молоточковидные обухом, привнесенные в Северное Причерноморье в середине VII в. до н. э., были подхвачены и использованы местными мастерами для изготовления таких образцов. Можно предположить, еще под влиянием нововведений, начиная от границ VII-VI вв. до н. э., была предпринята попытка развить боевые топоры на основе местных массивних клиновидных прототипов.

В дальнейшем, в середньоскифський период, произошло резкое сокращение такого вида вооружения. Топор из кургана Желтокаменка больше напоминает дериват раннескифских массивных экземпляров чем инновационный продукт. В курганах 448 у Журовка и пгт. Шумейко отмеченны разновидности топоров, которые станут характерными для последующего периода скифской истории (Полин 1984).

Следовательно, в свете последних исследований этнокультурной истории скифов изменение в наборе вооружения может возникнуть как отражение продвижения новой волны кочевников в Северное Причерноморье (Алексеев 2003, с. 192) и определенных трансформаций в материальной культуре (Алексеев 1992, с. 117). Но можно предполагать, что подобные изменения связаны с затуханием в скифской культуре относительно архаичных кавказских элементов. Ведь из-за перемещения главного очага кочевой орды скифов с Прикубанья до Поднепровья культурные контакты с племен кобанской культуры переключились на население Украинской Лесостепи и греческие полисы.

В позднескифский период, после лакуны конца VI - первой половины V в. до н. э., начался новый виток в развитии материальной культуры скифов. В то время заметны дальнейшее развитие и преобладание грацильным форм топоров и чеканов. Можно предположить, что топоры того времени являются произведениями только местных мастеров, поскольку для них нет прототипов ни в соседних культурах, ни в кругу синхронных культур ираноязычных кочевников.

В памятниках Крыма боевые топоры представлены единичными находками – с Талаевського кургана и захоронения 3/2 некрополя Неаполя Скифского. От рассмотренных образцов они отличаются тем, что симметричное лезвие расположено на тонкой вытянутой шейке. В.А. Ильинская относила эти изделия к чисто скифским, а их необычную форму объясняла индивидуальными чертами (Ильинская 1961, с. 39, рис. 7, 8, 9). Однако стоит отметить, что в вооружении поздних скифов Крыма произошли значительные трансформации (Высотская 1972, с. 149), которые заключались, в частности, в широком заимствовании сарматских и латенських вещей (Симоненко 2005, с. 91, рис. 5). Но появление новых форм топоров сложно объяснить культурным влиянием. Если учитывать, что количество оружия в захоронениях поздних скифов довольно ограничена, можно предположить, что указанные образцы выполняли роль лишь церемониального оружия.

Можно также предположить местные корни топоров отдела I. Большие клиновидные с массивным обухом топора появились в погребениях и поселенческих комплексах на полвека позже по сравнению с легкими. Вероятно, подобные изделия были продуктом местных кузнецов и демонстрируют или попытку трансформировать рабочие образцы в боевые, или же есть реминисценцией новочеркасской традиции изготовления боевых топоров. На это указывают схожие черты их – клиновидная форма, выемка в основе и проух, смещенный к обухом. В пользу мнения о местном изготовления массивных топоров в то время свидетельствует и тот факт, что несмотря на незначительное их количество в Северном Причерноморье разнообразие их форм шире чем на Кавказе (Вознесенская 1975, с. 82). В этом регионе они представлены совсем редко – например, захоронение 70 Самтаврского могильника, а в Средней Европе совсем неизвестные (Скорый 1983, с. 8).

Пространственное распределение скифских боевых топоров показывает (рис. 3), что в течение VII-VI вв. до н. э. они «оседали» в основном в памятниках Лесостепи. Это можно связать и со следами военных набегов кочевников (Фиалко, Болтрик 2003, с. 76), и с местным производством по скифскими образцами (Шрамко И.Б. 1994, с. 43). Находки боевых топоров V-IV вв. до н. э. концентрируются в Нижнем Поднепровье – центральной части Европейской Скифии. Здесь заметна и концентрация захоронений с набором признаков тяжеловооруженного воина. В 75% захоронений с топорами произошли детали железного панциря, а в 72% – конского снаряжения. Это может быть дополнительным аргументом в пользу предположения о выделении в скифском среде института дружинников (Черненко 1986, с. 85; 1992, с. 101; Бессонова 1998, с. 57). Такая тенденция, вероятно, отражает трансформацию кочевой орды в сложный политический организм. Касательной составляющей того процесса является концентрация захоронений тяжеловооруженных воинов в полосе так наз. Золотого пояса Скифии.

Дополнение

Каталог находок боевых топоров и чеканов и территории Украины (порядковый номер в каталоге соответствует пунктам на карте)

Западное Подолье

1, 2. Перебыковцы, курган 2. Последняя четверть VII в. до н. э. (Смирнова 1993, с. 112, рис. 7, 2, 10).

3. Круглик, курган 1. Последняя четверть VII в. до н. э. (там само, с. 109, рис. 4, 7).

4. Ленкивцы, курган 1. Первая половина VTI ст. до н. э. (Мелюкова 1953, с. 60).

5. Дуплинське, курган 1. Первая половина VI в. до н. э. (Sulimirski 1936, s. 70, tab. IX, 6).

6. Новоселка Грималовская, курган. Первая половина VI в. до н. э. (Ор. сії., tab. XI, 1).

Лесостепное Правобережья

7. Трахтемировское городище. Первая половина VI в. до н. е. (Ковпаненко 1971, с. 116, рис. 2, 41).

8. Малая Офирна, курган. Конец VII в. до н. е. (Петровская 1968, с. 173, рис. 4, 10).

9. Перепятиха, захоронение 3. Последняя четверть VTI ст. до н. е. (Скорый 1990, с. 106).

10. Репяховатую Могила, захоронение 2. Конец VII в. до н. е. (Ильинская, Мозолевский, Тере-Ножкин 1980, с. 42, рис. 11, 1).

11. Куцеволовка, курган 9. Третья четверть VI в. до н. е. (Бокий, Ольховский 1994, с. 156, рис. 2).

12. Журовка, курган 448. Вторая половина VI в. до н. е. (Ильинская 1975, с. 102, табл. Х, 28).

13. Дарьевка, курган. IV в. до н. е. (Ильинская 1961, с. 34, рис. 5, 1).

14. Михайловка, курган 9. IV-III вв. до н. е. (Ковпаненко, Бессонова, Скорый 1989, с. 122, рис. 37, 13).

Лесостепное Левобережье

15, 16. Бельское городище. VII-VI вв. до н. е. (Шрамко И.Б. 1994, с. 45, рис. 1, 5а, 5б).

17, 18. Луки, курган. Первая половина VI в. до н. е. (Ильинская 1968, с. 152, рис. 1, 1, 2).

19 20. Старшая Могила. Первая половина VI в. до н. е. (Ильинская 1951, с. 198, табл. И, 6, 7).

21. Оксютинци, курган 3. VI в. до н. е. (Ильинская 1961, с. 36, рис. 6, 8).

22, 23. Оксютинци, курган 5. VI в. до н. е. (там же, рис. 6, 6, 11).

24. Оксютинци, курган 489. VI в. до н. е. (там же, с. 38, рис. 6, 12).

25. Скоробор, курган 1. VI в. до н. е. (Ковпаненко 1967, с. 148, рис. 44, 2).

26. Хут. Шумейко, курган. VI в. до н. е. (Ильинская 1961, с. 36, рис. 6, 1).

27. Вовковцы, курган 12. VI в. до н. е. (там же, с. 38, рис. 6, 14).

28. Вовковцы, курган 1. IV в. до н. е. (там же, с. 34, рис. 5, 3).

29. Люботинский могильник, разрушенный курган (Бандуровский, Буйнов 2000, с. 88, рис. 59, 6).

Степное Причерноморье

30. Орехово, случайная находка. VII в. до н. э. (Подобед 1994, с. 181, рис. 1).

31. Курганская группа Страшной Могилы, захоронение 4/2. V-IV вв. до н. э. (Тереножкин и др. 1973, с. 114, рис. 28, 12).

32. Первая Завадская Могила. V-IV вв. до н. э. (Мозолевский 1980, с. 104, рис. 43, 5).

33. Любимовка, курган 6. IV в. до н. э. (Лесков 1968, с. 253).

34. Красный Подол, захоронения 1/1. Конец первой - начало второй четверти IV в. до н. э. (Полин 1984, с. 112, рис. 13, 3).

35. Гайманова Могила. Середина IV в. до н. э. (Бидзиля, Мозолевский 1969, с. 118).

36. Желтокаменка, курган. Первая половина IV в. до н. э. (Мозолевский 1982, с. 208, рис. 34, 22).

37. Мамай Гора, захоронение 109/3. IV в. до н. е. (Андрух 2004, с. 17).

38. Днепрорудный, захоронение 6/2. Вторая половина IV в. до н. е. (Елагина, Кузнецова, Кузнецов 2004, с. 142, рис. 3, б).

39. 40. Бердянский курган. Вторая четверть IV в. до н. е. (Мурзин, Фиалко 1998, с. 107, рис. 5, 6).

41. Могильник Скельки. Клевец подобный серии изделий из Бердянского кургана. IV в. до н. э. (Попандопуло 2011, с. 22, рис. 3, 4).

42. Мелитопольский курган. Третья четверть IV в. до н. э. (Тереножкин, Мозолевский 1988, с. 115, рис. 129).

Образцы сомнительного происхождения

43. Заклятэ, курган 3, топор известна по рисунку В. Хвойки. VI в. до н. э. (Ильинская 1968, с. 158, рис. 8, 2).

44. Капитонивка, курган 485, топор известна по рисунку А.А. Спицына. IV в. до н. э. (Ильинская 1961, с. 38, рис. 7, 6).

45. Ладыжичи, курган 1, топор не сохранилась, известна по упоминанию в публикации. IV в. до н. э. (Ковпаненко Бессонова, Скорый 1989, с. 122).

46. 47. Топоры из сборника НМИУ, известные под публикацией (Ильинская 1961, с. 36, рис. 6, 5, с. 39, рис. 7, 4). 48. депаспортизированы экземпляр, известный по рисунку из архива Е. Черненко (информацию любезно предоставил Ю.В. Болтрик).

Автор: Шелехань О.В. Бойові сокири скіфського типу з Північного Причорномор'я // Археологія, 2012, № 2. Оригинальную украинскую версию, включая библиографию, опубликовано

https://www.academia.edu/30978971/%D0%9A%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82_%D0%B1%D0%BE%D0%B5%D0%B2%D1%8B%D1%85_%D1%82%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B2_%D1%83_%D0%B4%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B8%D1%85_%D0%B8%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D1%8F%D0%B7%D1%8B%D1%87%D0%BD%D1%8B%D1%85_%D0%BD%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%BE%D0%B2_%D1%81%D0%BA%D0%B8%D1%84%D1%8B_%D0%A1%D0%B5%D0%B2%D0%B5%D1%80%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%9F%D1%80%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%80%D0%BD%D0%BE%D0%BC%D0%BE%D1%80%D1%8C%D1%8F_The_cult_of_combat_hatchets_among_the_ancient_Iranian-speaking_peoples_the_Scythians_of_the_Northern_Pontic_area_

тут.

Список сокращений 1101

CahB — Cahiers de Byrsa. Paris.CahStIr — Cahiers de Studia Iranica. Paris; etc.

Chiron — Chiron: Mitteilungen der Kommission fur alte Geschichte und Epigraphik des Deutschen

Archaologischen Instituts. München.CIIr-2/3 — Corpus Inscriptionum Iranicarum. Pt. II: Inscriptions of the Seleucid and ParthianPeriods and of Eastern Iran and Central Asia. Vol. III: Sogdian. London; New York.CQ — The Classical Quarterly. Oxford; etc.CRAI — Comptes Rendus de l’Académie des Inscriptions et Belles-Lettres. Paris.CurrAn — Current Anthropology: A World Journal of the Sciences of Man. Chicago.Dar. — Strassmaier J. N. Inschriften von Darius, König von Babylon. Leipzig, 1897.

DGRG — Dictionary of Greek and Roman Geography / Ed. by W. Smith. Vol. I–II. Boston;

London.DHA — Dialogues d’Histoire Ancienne. Paris.Dilmun — Dilmun: Journal of the Bahrain Historical and Archaeological Society. Manama.DilNS – Dilmun: New Studies in the Archaeology and Early History of Bahrain. Berlin, 1983.

DKP — Der Kleine Pauly: Lexikon der Antike / Auf der Grundlage von Pauly’s Realencyclopädie

der classischen Alterumswissenschaft unter Mitwirkung zahlreicher Fachgelehrter bearb.und hrsg. von K. Ziegler und W. Sontheimer. Stuttgart.DOP — Dumbarton Oaks Papers. Cambridge (Mass.); Washington.EAfr — Egypt and Africa: Nubia from Prehistory to Islam. London, 1991.EastArab — Eastern Arabia in the First Millennium BC. Roma, 2010 (ArabAnt. 6).EIr — Encyclopædia Iranica / Ed. by E. Yarshater. London; etc.EIs — The Encyclopaedia of Islam. New Ed., prepared by a Number of Leading Orientalists;ed. by an Editorial Committee consisting of H. A. R. Gibb et al. Leiden.Eos — Eos: Commentarii Societatis Philologae Polonorum. Wratislaviae; Lublini; Varsoviae.EW — East and West. Rome.Expedition — Expedition: The University of Pennsylvania Museum Magazine of Archaeology/

Anthropology. Philadelphia.

FHG — Fragmenta Historicorum Graecorum / Collegit, disposuit, notis et prolegomenis illustravit

C. Mullerus. Vol. 1–5. Parisiis, 1841–1873.FO — Folia Orientalia. Wrocław; etc.Genava — Genava: La revue des Musées d’art et d’histoire de Genève. Genève.GHA-2 — General History of Africa. Vol. II: Ancient Civilizations of Africa. London; Berkeley,1990.GRBS — Greek, Roman, and Byzantine Studies. Durham.

Gymnasium — Gymnasium: Zeitschrift für Kultur der antike humanistische Bildung.

Heidelberg.

HCS — Hellenistic Culture and Society. Berkeley; Los Angeles.HistCCA-2 — History of civilizations of Central Asia. Vol. II: The development of sedentary andnomadic civilizations: 700 B.C. to A.D. 250. Paris, 1994.HistCCA-3 — History of civilizations of Central Asia. Vol. III: The crossroads of civilizations:A.D. 250 to 750. Paris, 1996.Historia — Historia: Zeitschrift für alte Geschichte. Wiesbaden.HJAS — Harvard Journal of Asiatic Studies. Cambridge (Mass.).Hyperboreus — Hyperboreus: Studia Classica. Petropoli.IA — Iranica Antiqua. Leiden; Gent.IBIASCCA — Information Bulletin of the International Association for the Study of the Culturesof Central Asia. Moscow.IOS — Israel Oriental Studies. Tel-Aviv.Iran — Iran: Journal of the British Institute of Persian Studies. London.

1102 ЗВОРАО. Новая серия. Том III (XXVIII)

IranSt — Iranian Studies. New Haven.Iraq — Iraq: Journal of the British School of Archaeology in Iraq. London.ISAC — International Symposium on Ancient Ceramics. Shanghai.JA — Journal Asiatique. Paris.JAfr — Journal des africanistes. Paris.JCH — Journal of Cultural Heritage. Paris.JHS — The Journal of Hellenic Studies. London.JIES — The Journal of Indo-European Studies. Washington.JKA — Jemen: Kunst und Archäologie im Land der Königin von Saba’. Eine Ausstellung desKunsthistorischen Museums Wien. Wien, 1998.JLA — Journal of Late Antiquity. Baltimore.JNES — Journal of Near Eastern Studies. Chicago.JOmSt — The Journal of Oman Studies. Muscat.JPersSt — Journal of Persianate Studies. Leiden; Boston.JRA — Journal of Roman Archaeology. Ann Arbor.JRAS — Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland. London.JWP — Journal of World Prehistory. New York.KhRR 1 — Khor Rori Report 1. Pisa, 2002 (ArabAnt. 1).Klio — Klio: Beiträge zur alten Geschichte. Berlin.Kuml — Kuml: Årbog for Jysk Arkælogisk Selskab. Aarhus.

LKS — Im Land der Königin von Saba: Kunstschätze aus dem antiken Jemen. München,

1999.MAVA — Materialen zur Allgemeinen und Vergleichenden Archäologie. Bonn.MDAFA — Mémoires de la Délégation Archéologique Française en Afghanistan. Paris.Mesopotamia — Mesopotamia: Rivista di archeologia, epigrafia e storia orientale antica. Firenze.MGH (AA) — Monumenta Germaniae historica. Auctores antiquissimi. Berolini.

Miras — Miras: Ylmy-populýar žurnal / Научно-популярный журнал / Popular scientific journal.

Ashgabat.

MMABull — The Metropolitan Museum of Art Bulletin. New York.MMAFAC — Mémoires de la Mission Archéologique Française en Asie Centrale. Paris.MMJ — Metropolitan Museum Journal. New York.

NCPP — Nubian Culture: Past and Present. Main Papers presented at the Sixth International

Conference for Nubian Studies in Uppsala, 11–16 August, 1986. Uppsala, 1987. NS — New Series / Nouvelle Série.ODB — The Oxford Dictionary of Byzantium. Vol. 1–3. New York; Oxford.OJA — Oxford Journal of Archaeology. Oxford.OrAnt — Oriens Antiquus. Roma.Paléorient — Paléorient: Revue pluridisciplinaire de préhistoire et proto-histoire de l’Asie du Sud-

Ouest. Paris.

PArab — Profumi d’Arabia: Atti del Convegno. Roma, 1997 (Saggi di Storia Antica. 11).PIA — Papers on Inner Asia. Bloomington.PLRE I — The Prosopography of the Later Roman Empire. Vol. 1: A.D. 260–395. Cambridge.1971.PLRE II — The Prosopography of the Later Roman Empire. Vol. 2: A.D. 395–527. Cambridge;London; New York; etc. 1980.PSAS — Proceedings of the Seminar for Arabian Studies. London.RA — Revue Archéologique. Paris.RANL — Rendiconti dell’Accademia Nazionale dei Lincei. Classe di Scienze morali, storichee filologiche. Roma.Raydān — Raydān: ḥawlīyat al-āthār wa-al-nuqūsh al-Yamanīyah al-qadīmah. ʻAdan.

Список сокращений 1103

RE — Pauly’s Real-Encyclopädie der classischen Altertumswissenschaft / Neue Bearbeitung begonnen von G. Wissowa, fortgeführt von W. Kroll und K. Mittelhaus, unter Mitwirkung

zahlreicher Fachgenossen hrsg. von K. Ziegler. Stuttgart.

REG — Revue des Études Grecques. Paris.ResO — Res Orientales. Bures-sur-Yvette.

RM — Istituto Italiano per il Medio ed Estremo Oriente/Istituto Italiano per l’Africa e l’Oriente.

Centro studi e scavi archeologici in Asia/Centro scavi e ricerche archeologiche in Asia.

Reports and Memoirs. Roma.

RMPh — Rheinisches Museum für Philologie. Frankfurt am Main.SAA — South Asian Archaeology.

SAOC — The Oriental institute of the University of Chicago. Studies in Ancient Oriental Civilization.

Chicago.

Science — Science. American Association for the Advancement of Science. Washington.SELVO — Studi epigrafici e linguistici sul Vicino Oriente antico. Verona.Semitica — Semitica: Cahiers publiés par l’Institut d’Études Sémitiques de l’Université de Paris.

Paris.

Shygys — Shygys: Научный журнал. Алматы.SlAnt — Slavia Antiqua. Poznań.SOR — Serie Orientale Roma. Roma.SP — Stratum plus. St. Petersburg; Kishinev; Оdessa; Bucharest.SPA-14 — A Survey of Persian Art from Prehistoric Times to the Present. Vol. XIV: New Studies1938–1960. Proceedings, the IVth International Congress of Iranian Art and Archaeology,Pt. A. April 24 — May 3, 1960. Tehran; London; New York; Tokyo, 1967.Speculum — Speculum: A Journal of Medieval Studies. Cambridge (Mass.).SRAA — Silk Road Art and Archaeology. Kamakura.StIr — Studia Iranica. Paris.StIs — Studia Islamica. Paris.Sudeta — Sudeta: Deutsche Gesellschaft für Vor- und Frühgeschichte in der Tschechoslowakei.

Bodenbach.

SymbOsl — Symbolae Osloenses. Osloae.Syria — Syria: Révue d’Art Oriental et d’Archéologie. Paris; Beyrouth.Topoi — Topoi. Orient — Occident. Lyon.

Transoxiana — Transoxiana. История и культура. Академику Эдварду Ртвеладзе в честь

60-летия — коллеги и ученики. Ташкент, 2004.Tribus — Tribus: Jahrbuch des Linden-Museums. Stuttgart.Tyragetia — Tyragetia: Arheologie. Istorie Antică. Serie Nouă. Chişinău.

UCP — Lutz H. F. Neo-Babylonian Administrative Documents from Erech. Berkeley, 1927

(University of California Publications in Semitic Philology. Vol. 9/II).

VS — Vorderasiatische Schriftdenkmäler der Staatlichen Museum zu Berlin. Bd. XX. Leipzig,

1978.WA — World Archaeology. London.WK — Waffen- und Kostümkunde: Zeitschrift der Gesellschaft für Historische Waffen- undKostümkunde. München; Berlin.WS — Weihrauch und Seide. Alte Kulturen an der Seidenstraße: Kunsthistorisches MuseumWien, 21. Jänner bis 14. April 1996. Milano; Wien, 1996.Yemen — Yemen: 3000 Years of Art and Civilization in Arabia Felix. Insbruck; Frankfurt/Main,1987.YPRS — Yémen au pays de la reine de Saba’. Exposition présentée à l’Institut du monde arabedu 25 octobre au 28 février 1998. Paris, 1997.ZDMG — Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Gesellschaft. Wiesbaden

Древние боевые топоры

Открытие процессов добычи и обработки металлов — первоначально меди, а впоследствии бронзы и железа — стало важнейшим фактором развития цивилизации. Именно в этот момент образуются первые государства, развивается военная организация, появляются профессиональные армии. Трудно переоценить появление оружия из металла в комплекте вооружения древнего воина. Металлическое оружие было гораздо более прочным, легким и эффективным по сравнению с каменным. С открытием металлов боевое оружие еще больше отделяется от рабочих инструментов.

Бронза как материал получается в результате смешения меди и олова. Бронзовые изделия были на порядок эффективнее изделий из меди.

90. Бронзовый боевой топор, Древний Египет

91. Бронзовый боевой топор, Древний Египет, около XX в. до н. э.

92. Скифский железный боевой топор, VII в. до н. э.

93. Бронзовый церемониальный двойной топор — лабрис, Греция, XV в. до н.э.

94. Бронзовый втульчатый топор — кельт (пальштаб), Северная Европа, поздний бронзовый век

Железо как материал было открыто человеком примерно в то же время, что и бронза. Но только после освоения технологии закалки железо смогло составить конкуренцию бронзе, а затем и вытеснить ее. Процесс этот, как и в случае с заменой каменных орудий на бронзовые, происходит неравномерно в разных регионах земного шара. Впоследствии, благодаря обогащению железа углеродом, человечество получило сталь — наиболее подходящий материал для изготовления оружия и орудий труда.

Боевой топор — достаточно распространенное оружие в древности, хотя и сравнительно дорогостоящее. Боевые топоры широко применялись еще в Древнем Египте, в качестве оружия военачальников, а впоследствии как оружие ближнего боя пехотинцев (рис. 90, 91).

Были широко распространены небольшие боевые топорики у кочевых народов Евразии, в частности у скифов, в качестве оружия всадника (рис. 92).

В Древней Греции большой популярностью пользовался двусторонний бронзовый топор — лабрис (рис. 93). Судя по рисункам на древних вазах, лабрис использовался в качестве оружия и в качестве хозяйственно-бытового инструмента. Богато декорированные образцы использовались как церемониальное оружие, лабрис считался атрибутом верховного греческого божества — Зевса.

Отдельного упоминания заслуживает группа топоров под общим названием «втульчатые» топоры, или, как их еще называют, «кельты», или «пальштабы» (рис. 94). Главное отличие подобных орудий от привычных нам топоров проушинного типа — загнутое под прямым углом топорище, вставленное в полый конец железки — ударной части. Подобная конструкция часто встречалась на территории Европы, в конце бронзового века. Однако даже с освоением железа и появлением проушинного крепления топоры «втульчатого» типа продолжали существовать еще долгое время.

* * *

Пеший воин, Древний Египет, XV в. до н. э.

Древний Египет был одним из центров зарождения мировой цивилизации. В 5—4-м тысячелетиях до н. э. в долине Нила уже существовало несколько мелких государств, ведущих между собой постоянные междоусобные войны. Войны эти привели к созданию двух крупных держав — Верхнего и Нижнего Египта. С течением времени Верхний и Нижний Египет были объединены в единое государство. Впоследствии, в результате завоевательных походов, Египтом были подчинены Палестина, Сирия, Ассирия, Вавилон, государства хеттов, эфиопов, ливийцев. Египет занял территорию от Евфрата до Судана, превратившись в могущественную мировую державу.

В отличие от первобытно-общинного общества, где каждый мужчина при необходимости вступал в бой, военным делом в Египте стали заниматься специально подготовленные люди. Так появилась профессиональная армия и сформировался новый класс — класс воинов. Именно в это время появляются основы военного искусства, понятия стратегии, тактики. Образуются основные формы ведения боевых действий — марши, маневры, полевые сражения, осады, штурмы крепостей. Армия Древнего Египта одной из первых начала использовать боевые построения воинов.

Искусство верховой езды на тот момент не было освоено человеком достаточно хорошо, всадники не знали стремян и седел. Поэтому главной боевой силой армий Древнего Египта и его соседей были боевые колесницы. Колесница запрягалась обычно парой лошадей и кроме возницы несла на себе одного-двух воинов, вооруженных луками, дротиками и копьями.

Но большую часть армии составляла все-таки пехота. Египетская пехота состояла как из египтян, так и наемников — нубийцев, ливийцев, сирийцев. Пехота делилась на легкую и тяжелую. Легкая пехота вооружалась луками, дротиками, пращами и предназначалась для боя на дистанции. Защитного снаряжения у легкой пехоты, как правило, не было. Тяжелая пехота использовалась для ближнего боя. Вооружение тяжелого пехотинца состояло из копья с бронзовым наконечником и палицы либо боевого серпообразного тесака-кхопеша или бронзового топора и кинжала для боя на ближней дистанции. Главным предметом защитного вооружения был щит. Щит обычно плели из тростника и обтягивали кожей либо промасленным полотном. Кроме щита тяжелая пехота могла использовать кожаные или холщовые панцири на мягкой подкладке для защиты туловища. Однако в силу климатических условий доспехи использовались, по всей видимости, редко — в них было слишком жарко.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

ГОТИ, АРІЇ, ГУНИ, СКІФИ ТА ІНШІ ПРЕДКИ

суботу, 7 грудня 2019 р.

26 січня 2014 року ОДА в Дніпрі

пʼятницю, 6 грудня 2019 р.

ПРИКРАСИ НА КОНЯ З ПОГРАБОВАНОГО КУРГАНУ?

неділю, 1 грудня 2019 р.